Романы.

• Я хочу знать, что ждет меня самого, - промолвил он. - Когда настанет моя очередь?

Он стоял перед нею, прямой, как меч, расставив ноги, уперев

кулаки в бока. В его глазах было что-то зловещее, но вместе с тем и насмешливое. И сейчас, когда Густав был так близко, Инесс неожиданно вспомнила, как он поддерживал ее под руку, как обнимал однажды, как... Она с усилием заставила себя быть спокойной.

• Вы, - девушка облизнула губы, - уверены в этом? Что ваша очередь вот-вот настанет? Вы же не Доннемарк...

И слава богу! Густав Штокхолм был сильным противником. Братья Доннемарки только казались таковыми, а этот на самом деле был бойцом.

• И что с того? Моя мать была из Доннемарков. Это достаточно близкая степень родства. Я - родной внук покойного барона, в то время как вы - только внучатая племянница. В некотором роде мы с вами в равном положении - у вас имя , а у меня - кровь. Вот я и хочу узнать, что мне грозит? Тем более, что я для вас опасен... - вкрадчиво добавил он.

Голос его чуть дрогнул, становясь ниже и глуше,и Инесс сжалась. Трудно сохранить самообладание, когда красивый мужчина смотрит вот так, пристально и властно. Разум ее метался в поисках выхода. Не поддаваться! Мужчины, конечно, не способны на интриги, и не у каждого поднимется рука на женщину, но этот человек...

• Чем же? - спросила она, чтобы нарушить молчание.
• А как же? - он улыбнулся, очевидно, чувствуя ее смятение,и придвинулся чуть ближе. - Я же был там и все видел. Видел, как вы, кузина, колдовали во дворе замка. Видел, как вы впустили ведьму. И слышал, что говорили на следующее утро о ночных событиях. Я - свидетель ваших темных делишек.

Он придвинулся еще немного. Теперь ему ничего не стоило сжать девушку в объятиях. О да, он был опасен, но немного не так, как утверждал. У Инесс кружилась голова от его близости. Она ещё ни разу не испытывала ничего подобного, несмотря на то, что прожила на свете почти двадцать лет.

• Да, вы опасный человек, - пробормотала она.

Штокхолм улыбнулся. Это еще не была улыбка победителя,

но так улыбается тот, кто выходит на бой победить - или умереть.

• Опасный, - повторил он. - И поэтому, надеюсь, сестрица Инесс, вы понимаете, что лучше иметь меня союзником, нежели противником?

Ох, как он смотрел! Девушка чувствовала, как у нее подгибаются колени, и тело становится ватным и податливым. Но расслабляться было нельзя. Он - враг.

• Это будет зависеть не только от меня, - выдавила она. - Я не могу учесть абсолютно все. Ведь тела не найдены,и может случиться так, что их отыщут...
• Живыми или мертвыми?

Что Дитрих Доннемарк мог остаться в живых, Инесс подозревала. Но вот насчет его брата не была так уверена. Поэтому она просто пожала плечами.

Кто-то скулил над ухом тихо и жалобно, как больной щенок. «Опять Дитрих приволок какую-то дворнягу! - была первая мысль. - Ну, зачем он вечно таскает этих тварей? У нас есть охотничьи и сторожевые собаки, зачем нам ещё и этот кутенок, который наверняка сдохнет?» Подумалось, что надо сперва сделать внушение братишке, и ужё потом, если он не поддастся на уговоры, пойти и доложить отцу.

«Отцу?» - это была вторая мысль. Отец скончался... когда? Несколько лет назад или...

Память возвращалась кусками. Если отец ещё жив,то откуда эта мысль о том, что он умер несколько лет назад? А если он уже скончался, то они давно взрослые и, значит, это не скулит бездомный щенок, которого тайком пронес под полой курточки младший братишка... Ведь взрослый парень уже,давно не ребенок, а все туда же...Родители негодовали, запрещали, пробовали наказывать, но бесполезно. Дитрих оказался неисправим, и в конце концов, на него махнули

рукой. А его желание стать слушателем медицинского факультета в Зверинском открытом университете только оказалось закономерным итогом...

Проклятый щенок все скулит. Или это не щенок? Если они с Дитрихом давно выросли, значит это не собака. Но кто?

Голоса... «Щенок» не просто скулит, он ещё и что-то лепечет. Понять трудно, но собаки так не говорят:

- ...н-не... гу-у...мир-раюу-у...о-о... ш-шело...

Другой голос, шелестящий, какой-то сухой, зашептал слова утешения. От этого шелеста-шепота почему-то несло кладбищем. Воображение нарисовало могильные склепы, надгробные кресты и изваяния плачущих ангелов, жалующихся на судьбу тех, чей покой они поставлены хранить.

-... тяжело-о... каа-амень, - теперь голос стал слышен отчетливее, - даа-а-вит...

Девушка или ребенок?

То, что ответил сухой шелестящий шепот, он не разобрал. Ангелы не говорят на языке людей. Может быть, поэтому люди часто не понимают советов, которые дают им ангелы- хранители или понимают не так и все равно совершают ошибки?

С мыслей о людях он легко скользнул на мысли о себе. Где он? Что случилось? Тело не слушалось, лежало, как камень, как всегда бывает во сне. «Сон! Ну, конечно, это сон! Поэтому все так перемешалось - наше детство, смерть отца, видение кладбища, голоса...»

Подумав об этом, он успокоился, даже стал находить удовольствие в том, что ему снится. Не то, чтобы ему часто приходилось видеть сны - скорее, наоборот - а просто, сообразив, что это сон, он успокоился. И даже скрип деревяшки, раздавшийся внезапно, воспринял, как часть сновидения.

Но потом послышались шаркающие тяжелые шаги. Они отдавались во всем теле, словно он лежал на полу. Впрочем,

если это сон...