Думаю, в какой-то момент я успокоился и принял для себя, что схожу с ума.
Яна вела дневник моей болезни в фейсбуке и живом журнале.
В ту ночь я был беспокойный больной, а у дежурной медсестры в реальном времени происходила бытовая трагедия, но она старалась быть со мной вежливой и предупредительной; хотя видно было, что ей все равно.
Профессор Светицкий, Ирина Валентиновна и медсестра Алена ушли.
Мужик указывал в даль. На перспективу обклеенных нами зданий. Все дома стояли в заплатках. Город с нашей помощью стал похож на нищего.
За соседним столиком сидел Розовый Кролик. Он снял ушастую голову и внутри оказалась потная голова фиолетовой бабушки.
Учительница очень испугалась этого стиха, так как речь в нем шла не о березках и бескрайних колосистых полях, а о предмете возможного уголовного расследования.
Класс писал сочинение, посвященное стопятнадцатилетию Ильича.
Да еще нежданно-негаданно пригласили в передачу «Полиглот» изучать язык хинди. Я, конечно, согласилась. Хотя хинди — абсолютное излишество в моей жизни.
Утверди шаги мои на путях Твоих, да не колеблются стопы мои — следовало бы, конечно, посвятить жизнь состраданию и милосердию, освободиться из плена желания, из тлена бытия, как-то не пропасть, не сгинуть во мраке на этой бренной земле, дождаться — когда сознание раздвинет свои границы, а тело обретет невиданную свободу — еще так хочется любить и быть любимой! А Лёша:
Главное, такой благостный, душа любой компании. Женщины от него без ума, стоматолог увидела его в поликлинике, закричала на весь коридор: мой драгоценный!!!
И тут же во мне забрезжил замысел нового романа.
Вокруг любимые старики погружаются в беспамятство. Я выкраиваю время, полдня еду на перекладных, покупаю гостинцы. А назавтра слышу:
Мать уже возвратилась из Сара и пекла хлеб. Арег помогал ей: принимал листы лаваша и складывал их на расстеленной рядом с тоныром скатерти.
После смерти Астхик прошло семь дней, температура спала. Сейчас он в чем-то сравнялся с Астхик, его больше ничего не волнует. Словно все происходит под водой, в глубоком безмолвии.
Вдруг две тени появляются на дороге, ведущей к дому мастера Грайра. Голос, похожий на шепоток, касается слуха, и Арег настораживается. В следующий миг раздается глухой стук железных ворот. Он вскакивает и спешит вниз.
Сердце у меня ёкнуло. Но я еще не до конца осознал, с кем я имею дело...
«Приветствуй Бога!» — австрийский и баварский аналог «Здравствуйте!».
А ведь Майков прекрасно сознавал значение Тютчева, называл себя «духовным крестником его», писал в конце жизни: «...знакомство с Ф.И. Тютчевым <...> поставило меня на ноги, дало высокие точки зрения на жизнь и мир, Россию и ее судьбы»! И все-таки нарушил завет Учителя. Для власти, для ливреи согнул-таки помыслы и шею, подслужился-таки к правительству... Вот вы говорите: он был искренен. Вздор! Какая разница, батенька, искренне или неискренне человек поклонился золотому тельцу, покадил Ваалу? Что-то же ведь получил Майков за свои верноподданнические стишки — орден какой-нибудь? внеочередной чин? субсидию? аренду?
Академическая Пушкинская премия, в отличие от всех современных литературных премий, мне известных, присуждалась не каждый год. Точнее сказать, Российская академия каждый год разбирала книжки, поданные на соискание премии Пушкина, но если лучшая книжка из числа поданных на соискание была не идеальна — ей присуждалась половинная Пушкинская премия; если же лучшая из поданных книжек была так себе — Пушкинская премия в тот год не присуждалась никому.
Вышло по-другому, увы. Юность и свежесть «Трех смертей» реально перевешивают выстраданную, вымученную зрелость «Двух миров».
Марк Анней Лукан, как и герой великолепных «Строф на смерть отца», написанных доном Хорхе Манрике через полторы тысячи лет, соглашается умереть.
«Три смерти» — тоже антология, но антология необычная. «Это что-то небывалое в новейшей поэзии нашей», — пишет чуткий Плетнев Якову Гроту в сентябре 1851 года.
Почувствовав мою недостаточную лояльность руководству моей страны, он сказал:
Однако слушал мой «фюрер» не музыку, а «Человека без свойств» Р.Му- зиля. На третьем курсе нас заставляли читать этот роман по-немецки в
Однако напоследок еще немного поизмывался над своими пастухами и пастушками, но не садизма ради, а пущей выразительности кадра для. И, пресекая на корню их поднимавшийся было ропот, я жестко скомандовал, использовав подслушанную накануне в пивной идиому: «Nur- nethudeln!» («Спокойно! Не суетиться!»), являющуюся в условиях еврокомфорта и расслабленности аналогом нашего знаменитого: «Стоять! Бояться! Деньги не прятать!» или «Упал — отжался!»
Почти 10 лет назад я смотрел прямую трансляцию с оперного фестиваля по ТВ. Наутро я должен был улетать домой. Канадский режиссер- эстет перенес действие оперы из XVIII века во времена, непосредственно предшествующие Первой мировой войне, в Австро-Венгрию и натурально в бордель. По сцене слонялись совершенно голые мужики преклонных годов, с пивными животами — эрзац молодых полуголых девиц. Это было явной новацией.
Такое представление было устроено при четырех впервые приехавших на Сечь парнях, и Тарас был среди них. Те трое еще и подняться не успели, как мелкий и шустрый Кречеток уже мыркнул в реку. Да и Серка, о тот час неоседланная, — за ним! Те молодые тоже нырнули с берега...
Главы из жизнеописания
енедикт Васильевич Ерофеев очень рано, в девятнадцатилетнем возрасте, раз и навсегда сошел с дистанции, обязательной для почти любого заботящегося о собственном благополучии интеллигента. «Он был „отвлечен” от множества обстоятельств, которые для обычного человека представляются первостепенно важными, — рассказывает Ольга Седакова. — Когда мы познакомились (а в это время он и писал „Петушки”) он был совершенно нищий, бездомный, жил у знакомых, кочевал, терял документы, без которых у нас человек не выживет. „Все ступеньки общественной лестницы” были ему на самом деле безразличны.
Самые фортовые позиции оказались у снай¬перов и уборщиц: им лучше всех видно, как Со¬колы носятся. Так носятся около половинки лу¬ны, что, кажется, сметут её напрочь, будто это они слямзили ей полбока — а она и рада до смерти быть такой. Учайкину вспоминается: ка¬тались с отцом на санках с Ботевградского спу¬ска, вот уж были там лихие виражи и кочки от¬бивали душеньку; едешь так, что только огни высоток проскакивают мимо и луна шатается в небе тоже довольная, как сейчас, томная карга. Там, в детстве, он врезался в самодельный мосток через Саранку и чуть в неё не свалился, а свалился бы — точно разбился, лёд был кре¬пок.
Несколько месяцев спустя запустился проект — постройка жилого элитного квартала ЗИЛАРТ, где для таких, как Учайкин, — не было ни одного квадратного метра. А он теперь был официально без определённого места жительства, без национальности и, может, в скором времени и без гражданства. Хоть с Депардье местами меняйся.
Морррр- рдовия! — будешь здесь — исподволь щипать легонечко: а то и заклюют быстрее, если как навалятся такой вот парадностью многотысячной, а надо ведь опериться, ощериться и цапануть как следует. Как хорошо уехать из дома, чтоб сил поднабраться, как Холопов — поднашке- риться.
Он еле заметно вздрогнул, его рука дёрнулась в направлении носа.
Что и требовалось доказать. Меня будет зашивать хирург под кокаином. Что ж. Это отличный вечер пятницы.
Он приготовил инструменты, сел и начал осматривать рану, что-то бурча и напевая.
Меня трясло. Руки холодели, голова кружилась, к горлу подступала рвота. Мне был нужен «Имипрамин». Нет.
Я облизнула пересохшие губы. Откашлялась.
Санитарка усмехнулась. Разведя руками, посмотрела на Женю.
Молодец девочка.
Женя замер. Через секунду он набросился на меня. Он повалил меня на кровать, стараясь поцеловать. Я кричала и отворачивалась, пытаясь сбросить его с себя, но он крепко держал меня за запястья. Он словно в агонии искал своими губами мои губы. Мне было противно. Отвращение. Презрение. Это самое ужасное чувство, когда ты испытываешь к человеку жалость и отвращение одновременно. Но ты уже испытывала именно это сегодня, не так ли? Наконец он отпустил меня.
Но по записанному номеру никто не отвечал. Я звонила снова и снова. Они не отвечали. У меня не было контакта матери — это мой профессиональный недочёт. Так скажет Павлов, я уже это знала. Я положила трубку. Что делать? Вот что тут можно сделать? У следаков номера нет, в базе нет, соседи не отвечают.